Джейсон покачал головой.

– Все были на ваших похоронах. Моя мама, ваша сестра, ваши родители.

– Все, кроме Саши и ее отца, – поправил Кесслер. Раздражение в его голосе задело меня.

Я смахнула слезинку с щеки и прищурила глаза.

– Вы должны рассказать мне, что здесь происходит. Немедленно.

Кесслер открыл рот, но мама убрала руки с моих плеч и снова махнула ему. Она внимательно посмотрела на меня.

– Если бы я не знала тебя лучше, я бы поверила, что у тебя карие глаза.

Мама тряхнула головой, будто пытаясь избавиться от наваждения. От печали в глазах, которая словно говорила: «Как же я по тебе скучала». Затем она вздохнула.

– Той катастрофы не было. Агенты инсценировали ее, чтобы защитить меня от людей, которые забрали тебя.

Я повернулась к Джейсону, и мы растерянно переглянулись.

– Давай проясним, – сказала я, окинув взглядом маму и обоих агентов. – Маршалы подстроили твою смерть, чтобы защитить тебя от маршалов?

Последовали десять секунд тишины. Лишь тогда Диксон переспросил:

– Что?

Мое терпение заканчивалось. Я не понимала, почему моя мертвая мама стояла передо мной, и я до сих пор не знала, где был Марк. К тому же я нервничала, потому что мне до сих пор хотелось сбежать.

– Я была в программе защиты свидетелей все это время! – выкрикнула я.

– Ох, детка, это они тебе так сказали? – Мама провела рукой по моим рукам, и от ее прикосновения у меня побежали мурашки. – Тебя обманывали.

Час. Прошел час с того момента, как мама произнесла эти слова. Она убедила меня и Джейсона поехать с агентами в конспиративную квартиру в двух городах отсюда. Тридцать минут с того момента, как мама отпустила меня переодеться и принять обжигающе горячий душ, во время которого я старалась не думать, почему белый кусок мыла постоянно окрашивается в розовый. И восемнадцать минут с того момента, как я села за большой квадратный стол в гостиной. Кесслер и Диксон изложили свою теорию, включив маленький диктофон. Но я до сих пор не понимала, что происходит.

– Ты в порядке? – спросил Джейсон. Он сидел рядом со мной.

Я сжала его руку. Судя по тому, как он поджал губы, он воспринял мое молчание как отрицательный ответ. Так и было, но я молчала по другой причине. Я старалась говорить как можно меньше из-за диктофона. Мне не хотелось, чтобы моими словами воспользовались против меня. Или против Марка.

Я сделала глубокий вдох.

– Значит, вы хотите сказать, что я не находилась в программе защиты свидетелей с двенадцати лет. Меня похитил сын Анжело Розетти. Я права?

Диксон кивнул.

– Да.

– Это невозможно.

Кесслер, сидевший напротив меня, вздохнул. Я перевела взгляд на него.

– Вы уже знаете, что Лоренцо Розетти был убит на кухне моего дома. Я знаю, как он выглядит. Я не жила с Лоренцо. И я знакома с Данте Розетти. Мы учились в одном классе, когда я уехала. Меня не мог похитить шестиклассник.

– Тебя похитил не Данте и не Лоренцо, – возразил Диксон. – Мы считаем, что это сделал старший сын Анжело.

Я нахмурилась.

– Старшим сыном Анжело был Лоренцо.

Диксон опустил взгляд на бумажную папку, которая лежала перед ним. Он смотрел на нее секунду, словно обдумывая что-то, и затем вынул фотографию. Он молча положил ее на стол передо мной изображением вниз. Все это время он не спускал глаз с бумажной папки.

Меня напугало нежелание Диксона смотреть мне в глаза. Я взяла фотографию и похолодела.

Одну бесконечную минуту мои глаза не моргали, легкие не дышали, а сердце не билось.

С фотографии на меня смотрели четыре человека в костюмах, словно они пришли на свадьбу. Данте выглядел моложе, чем я его помнила. Глаза Лоренцо сияли и были полны озорства. Анжело выглядел так же, как и в те редкие дни, когда он забирал Данте со школы. И… Марк. Он сидел в стороне ото всех. Его густые каштановые волосы были длиннее, чем обычно, а борода – не такой густой, но это точно был он.

– Его зовут Марко Розетти.

От слов Диксона у меня сжалось сердце.

Кесслер прокашлялся и сказал:

– Это его единственная фотография, которую нам удалось найти. Он был затворником, никогда не появлялся с семьей на людях, был на домашнем обучении бо́льшую часть своей жизни. Мы мало что знаем о нем.

Я не могла оторвать глаз от фотографии. «Марк. Марко. Это невозможно».

Мама положила ладонь на мою руку.

– Саша?

Я моргнула. Судя по тому, как на меня все смотрели, меня не в первый раз позвали за последнюю минуту.

– Это он тебя держал? – Диксон кивнул на фотографию.

Я рассматривала знакомые карие глаза молодого Марка.

– Он меня не держал. Он защищал меня.

– Ей промыли мозги, – пробормотал Кесслер.

– Мне не промыли мозги! – разозлилась я. – Когда возникала угроза, он спасал меня.

– От своей собственной семьи? – с сомнением спросил Кесслер.

Диксон почти испепелил взглядом своего коллегу и повернулся ко мне. Жаль, этот взгляд невозможно было записать.

– Судя по моим догадкам, эти угрозы появлялись тогда, когда мы были наиболее близки к тому, чтобы найти тебя.

Джейсон взял фотографию из моих рук и нахмурился. Он тоже молчал с тех пор, как мы приехали в конспирационную квартиру.

Я поставила локоть на стол, оперлась щекой на кулак и уставилась на Джейсона.

– Какая-то чушь.

У Кесслера вырвался смешок.

– Знаешь, что на самом деле чушь? Что ты поверила в программу защиты свидетелей.

Джейсон напрягся.

– Что это значит?

– Это значит, что перед тем, как вступить в программу защиты свидетелей, нужно пройти проверку и допросы. Ты не можешь волшебным образом оказаться в программе.

Я нахмурилась.

– Но меня допросили! Поймите, мы с папой увидели… – я метнула взгляд на диктофон, – что-то. Мы убежали. Но после этого мой мозг не мог обработать произошедшее, и я замкнулась в себе. Папа сказал, что я впала в ступор, перестала говорить и просто раскачивалась из стороны в сторону на заднем сиденье. Поэтому он убедился, что за нами никто не гонится, и начал возить меня по городу в надежде, что я приду в себя. И я пришла в себя. Но когда я снова заговорила, я не помнила, что я увидела.

В глазах мамы застыли слезы.

– Точнее, я не помнила до недавнего момента.

– Школьная поездка! – воскликнул Джейсон. В его глазах мелькнуло озарение. Он начал массировать виски. – Я должен был…